У Сергея Лозницы есть счастье

Появление Вашего фильма совпало с серией событий в постсоветском пространстве, которые сразу актуализировали его тематику: волна милицейского произвола в Украине, «приморские партизаны» в России.

Можно сказать, Вы своим фильмом задели нерв ситуации в наших странах. Считаете ли Вы это простым совпадением? Возможны ли вообще совпадения в соотношении кино и реальности, которые программируют друг друга, сливаясь в единый медиапоток?

Сергей Лозница: "Сценарий фильма я написал еще в 2004 году. До этого я довольно долго путешествовал по русской провинции, снимая документальные фильмы. Меня прежде всего интересовала провинция, ведь там все видно отчетливо. Конечно, я был поражен увиденным и, пытаясь разобраться со своими впечатлениями, написал сценарий. Для меня все, что я делал, происходило осознанно. Теперь по кино и реальности. Вы сначала формируете представления о мире, а затем воплощаете это представление в действие. Другое дело, что в кино действие носит умозрительный и обратный характер. Поэтому ничто не программирует ничто. И в «кино», и в «реальности» один источник – мировоззрение".

Однажды Вы назвали место действия Вашего фильма «пространством, говорящий на языке «Котлована» Платонова». Украины также целиком принадлежит этому пространству?

Сергей Лозница: "Речь шла о языке, устроенном таким образом, что может позволить подобные формулы, образ мышления и, соответственно, подобный образ действия. Если смотреть с точки зрения литературы, это, конечно, роскошь и богатство, но жить с этим бывает иногда, мягко говоря, тревожно. Об Украине можно говорить в том смысле, в каком ее люди являются адаптированными к этому языку. Можете принять для себя несколько языковых критериев - и вы проведете эту демаркационную линию сами. Например, простейший критерий - какое радио слушают таксисты в Донецке, Киеве, Львове? И так далее... Кто владеет символами - тот владеет миром. Простая формула".

Снимать фильм в Украине решили по техническим или из концептуальным причинам?

Сергей Лозница: "Мы снимали фильм в Украине, потому что нашли украинского сопродюсера Олега Кохана, и, следовательно, финансирование частично было украинским. Олег рассчитывал на поддержку Министерства культуры, а если вы получаете такую поддержку, то у вас есть определенные обязательства, в частности, место съемки. Поддержку Министерства культуры Украины мы в итоге так и не получили".

Действие Вашего фильма происходит как будто во временном зазоре, межвременье - в «современной» части присутствуют признаки как 90-х, так и 2000-х. Какую темпоральность Вы конструировали в фильме?

Сергей Лозница: "В фильме нет никаких признаков 90-х. Военная и милицейская формы - современные российские. Номера машин современные. Впрочем, это не имеет большого значения. И постсоветское, и советское, и досоветское пространство и тогда, и сейчас отличались от западноевропейского пространства. Назовем это культурными особенностями или культурным кодом. Конечно, представление о времени у нас другое, и «разворачиваем» мы его иначе".

В одной из сцен фильма милиционер спрашивает героя: «Ты что, не знаешь, какая сейчас ситуация в стране?", хотя нигде не уточняется, что за ситуация. Речь идет о некоем непрерывном «чрезвычайном положении, в котором находится страна, где законы как будто «подвешены»?

Сергей Лозница: "А в нашей стране все время ЧП. Ведь мы за все боремся. Борьба с капитализмом, борьба с коммунизмом, борьба с богатством, борьба с бедностью, борьба за завтрак, за воздух, за возможность сесть в автобусе первым - всюду сплошная борьба. Формула сознания - четкая и простая как правда: да - да, нет - нет, и ничего посередине".

Некоторые персонажи фильма говорят и ведут себя с подчеркнутой наигранностью, чтобы не сказать театральностью. Возникает впечатление, что герои, по Вашему замыслу, бессознательно копируют модели поведения, полученные извне.

Сергей Лозница: "Ничего они не копируют. Актер или убедителен в рамках принятой в фильме условности, либо нет. На мой взгляд, все актеры в фильме убедительны".

Фабула Вашего фильма имеет удивительные параллели с повестью Сорокина «Метель», которая создавалась одновременно с фильмом: ее герой тоже теряется в пустоте бесконечного русского пространства.

Сергей Лозница: "А что, Одиссей не терялся в пространстве? А Дон Кихот? А Чичиков? Он до сих пор ездит по своим неотложным делам. То есть, если характерные особенности времени и существуют, искать их нужно в другой области. Адам тоже не туда попал. Было так хорошо, и вдруг – изгнание".

Вы много говорите о развитии новых медиа, о том, какие трансформации ожидают кино. Планируете ли Вы попробовать себя в ином жанре, чем нарративный фильм, - в жанре видеоинсталляции, например? Получали ли Вы когда-нибудь предложения демонстрировать Ваши фильмы не в кинотеатре или по телевидению, а в музее или галерее? Подходит ли такой формат таким Вашим фильмам, как «Пейзаж»?

Сергей Лозница: "Я сделал один фильм, в финансировании которого участвовал парижский музей Бранли. Он называется «Северный свет», снятый в Карелии. Видеоинсталляций пока делать не собираюсь".

В чем причина повышения интереса ко Второй мировой войне? Видели ли Вы фильм Михалкова «Утомленные солнцем - 2»?

Сергей Лозница: "Обычно обращаются к тому, что вызывает беспокойство, поскольку оно является непонятным и неосмысленным. Фильм Михалкова видел. Говорить о нем не хочу. Зачем говорить о фильме, который не получился? У Михалкова были очень хорошие фильмы - «Родня», например".

Планируете ли Вы вернуться к документалистике?

Сергей Лозница: "Что значит «вернуться»? Я из нее не уходил. Сейчас буду делать небольшой документальный фильм. Материал у меня уже есть. Осталось смонтировать и озвучить. Фильм будет называться «Письмо»".

Вы когда-то упоминали идею документального фильма о Киеве на основе архивных материалов.

Сергей Лозница: "О Киеве я хотел бы снять игровой фильм. Город в первые месяцы войны: до оккупации, оккупация и после установления новой власти. Сценарий фильма основан на дневниковых записях, воспоминаниях людей, переживших то время. Идея фильма очень проста: для сохранения себя живое вынуждено трансформироваться. Но где граница приемлемого, грань, за которой теряется смысл человеческого?"

Ваш фильм вскоре выходит в американский прокат. Создавая «Счастье мое», Вы адресовали его универсальному зрителю или ориентировались на отечественную аудиторию?

Сергей Лозница: "Фильм я адресовал всем, а ориентировался на себя. Я вообще не понимаю, что значит на кого-то ориентироваться. Как это можно сделать? Если вы хотите в чем-то реализоваться, а по-другому в искусстве не бывает, нужно только быть самим собой".

Каким будет Ваш следующий фильм?

Сергей Лозница: "Я буду снимать фильм по военной повести Василя Быкова «В тумане». Фильм будет в чем-то похож, а чем-то отличаться от моей первой картины".

Есть ли замыслы фильмов, не связанных со Второй мировой войной?

Сергей Лозница: "Есть замысел фильма о голоде в Украине. Меня интересует технология сведения общества к примитивному, «амебному», состоянию, технология разрушения общества. Как спровоцировать людей на самоуничтожение, что и было сделано большевиками. Насколько этот внешнее воздействие возможно без внутренней готовности социума к такому воздействию, и существует ли что-то, на что можно опереться, чтобы противостоять распаду?"

Алексей Радинский